Валерий Сухов
лауреат Международной премии имени С. А. Есенина
“О Русь, взмахни крылами…” за 2010 год.
«ЧУВСТВО РОДИНЫ» В ТВОРЧЕСТВЕ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА И С.А. ЕСЕНИНА
М. Ю. Лермонтов с юности был одним из самых любимых поэтов С. А. Есенина. Есенинское «чувство родины» восходит к лермонтовской традиции. Патриотические заявления двух поэтов не оставляют сомнения в их искренности. Лермонтов в стихотворении «Я видел тень блаженства; но вполне»(1831) писал: «…Я родину люблю/ И больше многих: средь её полей/ Есть место, где я горесть начал знать»1. Есенин в «маленькой поэме» «Исповедь хулигана»(1920) вслед за Лермонтовым признавался: «Я люблю родину /Я очень люблю родину!/ Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь» 2. Поэты вели между собой своеобразный творческий диалог через время, не скрывая того, что «чувство родины», неотделимое от «горести» и «грусти», является определяющим в их поэтическом мироощущении.
В 1924 году, после возвращения из заграничной поездки по Европе и США, С.Есенин писал в «Автобиографии» : « … Если сегодня держат курс на Америку, то я готов предпочесть наше серое небо и наш пейзаж : изба немного вросла в землю, прясло, из прясла торчит огромная жердь, вдалеке машет хвостом по ветру тощая лошаденка. Это не небоскребы, которые дали пока только Рокфеллера и Маккормика, но зато это то самое, что растило у нас Толстого, Достоевского, Пушкина, Лермонтова и др.»(VII, 17). Не случайно среди русских писателей и поэтов Есенин выделил именно тех, в чьём творчестве особенно ярко проявляется национальное самосознание. Оно формируется под влиянием определенной среды, пейзажа, традиций. Есенин называл это «чувством родины», подчеркивая, что именно оно является «основным» в его творчестве3. Одним из первых в русской литературе это чувство выразил М.Ю.Лермонтов в стихотворении «Родина», написав: «Люблю отчизну я, но странною любовью! / Не победит её рассудок мой…»(I, 460).
В патриотической лирике Лермонтова и Есенина встречается ряд ключевых образов, которые несут на себе особую эмоциональную и смысловую нагрузку. Одним из них стал образ степи. Неслучайно Лермонтов свою «странную любовь» к отчизне объясняет неодолимой притягательностью среднерусского пейзажа, в котором он в первую очередь выделяет именно степное раздолье: «Но я люблю — за что, не знаю сам -/Её степей холодное молчанье, /Её лесов безбрежных колыханье, /Разливы рек её, подобные морям» (I, 460). Отметим в этом перечислении дорогих сердцу лирического героя примет родного края своеобразный параллелизм образов, близких по смыслу. Бескрайние степи, леса и разлившиеся реки выражают стремление автора особым образом подчеркнуть широту русской души, которая формировалась под влиянием определенного рода пейзажа. Но в этой триаде: степь, лес и реки особое значение поэт придает именно образу степей, одушевляя его с помощью эпитета «холодное молчанье». В стихотворении «Родина» Лермонтов создаёт реалистический пейзаж, с конкретными деталями, который был близок по духу новокрестьянским поэтам: «Люблю дымок спалённой жнивы,/ В степи ночующий обоз/ И на холме средь жёлтой нивы / Чету белеющих берёз» (I, 460).
Для Лермонтова степь — один из обобщенных образов — символов родного края. Например, в стихотворении «Прекрасны вы, поля земли родной» (1831) он с особым чувством подчеркивает, что степной простор олицетворяет для него свободу: «И степь раскинулась лиловой пеленой,/ И так она свежа, и так родня душой,/ Как будто создана лишь для свободы» (I, 199). Степь дорога лирическому герою поэта ещё и потому, что в ней ярко проявляется материнское начало, как и в фольклорном образе: мать-сыра земля. Не случайно в стихотворении «Воля» (1831), написанном в духе русского песенного фольклора, Лермонтов создаёт такие народные образы: «А моя мать — степь широкая, /А мой отец — небо далёкое…/ Несусь ли я на коне, -/ Степь отвечает мне» (I, 196).
Образ степи является одним из ключевых и в патриотической лирике С.А. Есенина. В программном своем стихотворении «О Русь, взмахни крылами» (1917) Есенин, вслед за крестьянскими поэтами Кольцовым и Клюевым называя себя, заявляет о том, что за ними «встаёт» вся степная Русь: «С иными именами/ Встаёт иная степь»(I, 111). Для Есенина, как и для Лермонтова, образ России был не отделим от степи. Именно поэтому в стихотворении «Запели тёсаные дроги» (1916), которое во многом созвучно по чувству и настроению лермонтовской «Родине», у Есенина этот образ приобретает сакральный смысл, а шум степной травы ассоциируется с молитвенным песнопением: «…звенят родные степи/ Молитвословным ковылём» (I, 84). В поэме «Октоих» (1917) поэт создаёт своеобразную триаду образов, с которыми в его представлении, в первую очередь, ассоциируется Родина: «О Русь, о степь и ветры,/ И ты, мой отчий дом» (I, 42).
В период есенинского имажинистского бунтарства, ставшего своеобразной формой протеста против «умерщвления личности как живого», степи становятся у поэта символом исконной Руси. Особенно ярко это проявляется в «маленькой поэме» «Сорокоуст» (1920). Здесь степной простор является частью обобщённого образа крестьянской Руси, вставшей перед выбором: или путь индустриализации, который, по убеждению поэта, погубит «соломой пропахшего мужика» или спасительное возвращение к вековым традициям гармоничного сосуществования человека и природы. Степи, по которым скачет «красногривый жеребёнок», воспринимаются вместе с ним как единое целое, превращаясь в смысловую антитезу железному «чудищу»: «Видели ли вы/ Как бежит по степям,/ В туманах озёрных кроясь,/Железной ноздрёй храпя,/ На лапах чугунных поезд?/ А за ним /По большой траве,/ Как на празднике отчаянных гонок, /Тонкие ноги закидывая к голове,/ Скачет красногривый жеребёнок» (II, 83). Не случайно этот поединок происходит именно в степной России, образ которой был особенно дорог поэту. Поэтому в «маленькой поэме» «Мой путь» (1925) Есенин, обращаясь к истокам своего поэтического творчества, вспоминает «степное» пение: «И бабка что-то грустное / Степное пела»(I, 159). Его лирический герой стремится обрести душевный покой среди степных раздолий своей малой родины: «Хожу смотреть я /Скошенные степи/ И слушать, /Как звенит ручей» (II, 165).
С Лермонтовым Есенина объединяет особое, если использовать есенинский эпитет, «степное пенье» и общий мотив странствий по бескрайним просторам отчизны. Лермонтов в «Родине» исповедально признаётся в том чувстве, которое отражает архетип сознания русского человека: «Просёлочным путём люблю скакать в телеге./ И, взором медленным пронзая ночи тень,/ Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,/ Дрожащие огни печальных деревень» (I, 460). Об этом же с пронзительной проникновенностью и душевным волнением сказано в есенинском стихотворении «Мелколесье. Степь и дали.»(1925): «Неприглядная дорога, /Да любимая навек,/По которой ездил много/ Всякий русский человек»(I, 291). Нельзя не отметить своеобразной переклички лермонтовских и есенинских образов: степь, дорога, березы, веселье «русских деревень». Лермонтов в стихотворении «Родина» подчёркивает, что именно бескрайние степные раздолья сформировали «широкий» русский характер, который раскрывается во время праздничного веселья: «И в праздник вечером росистым /Смотреть до полночи готов /На пляску с топаньем и свистом /Под говор пьяных мужичков» (I, 460). У Есенина образ русского веселья также не отделим от лихой езды на тройке с песнями под «тальянку» по степным зимним дорогам мимо русских деревень: «Как же мне не прослезиться,/ Если с венкой в стынь и звень/ Будет рядом веселиться/ Юность русских деревень» (I, 291). Мотив дороги, пролегающей по необъятной степи, сближает двух поэтов. Лермонтовские мотивы, аллюзии и реминисценции можно найти и в «маленьких поэмах» С.Есенина «Русь советская», «Русь бесприютная» и «Русь уходящая», созданных в 1924 году. В них Есенин по-философски глубоко и драматично размышляет о трагической сущности тех перемен, которые произошли в стране после революции и гражданской войны. Поэт в это время мучительно размышлял о том, по какому пути пойдет «коммуной вздыбленная Русь» и как сложатся его взаимоотношения с Родиной. В статье «Чувство дома» Т. Голованова, определяя перспективы исследования преемственности определенных мотивов в творчестве двух поэтов, писала: «Между Лермонтовым и Есениным сходство начинается там, где оба поэта скажут о себе главное и прежде всего о высоком чувстве национального самосознания»5. На самом деле, именно лермонтовское понимание сущности подлинного патриотизма было особенно близко в эти годы С. Есенину. Д. Максимовым была отмечена такая характерная особенность стихотворения «Родина»: «В отличие от лириков предыдущей эпохи, в патриотизме которых было немало стихийного, безотчетного, Лермонтов анализирует свое отношение к России. Можно сказать, что любовь к родине у Лермонтова . . , впервые в русской литературе становится основной темой, превращается в проблему, которую Лермонтов по-своему ставит, рассматривает и, исходя из приобретенного им опыта, по-своему решает»6.
В «маленьких поэмах» Есенина ярко проявляется именно лермонтовский аналитический подход к осмыслению чувства любви к родине в связи с произошедшими историческими переменами. Возвратившись в родные края, лирический герой не узнает «родимых мест». Лермонтовский мотив «странной любви» к Родине находит свое развитие в маленькой поэме «Русь советская», где лирический герой так говорит об отношении к себе бывших односельчан: «И в голове моей проходят роем думы: /Что родина? /Ужели это сны? /Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый / Бог весть с какой далекой стороны» (II, 95). В поэме Д. Г. Байрона «Паломничество Чайльд Гарольда» главный герой так же сравнивается с пилигримом. Обращение к Байрону у Есенина связано с развитием лермонтовского мотива, связанного с осознанием того, что у русского поэта «русская душа», поэтому он не может быть безродным отщепенцем. Судьба Чайльд Гарольда не приемлема для лирического героя Есенина. Это заставляет читателя задуматься над глубоким подтекстом поэмы, подводное течение которой вновь выводит на лермонтовские строки, написанные поэтом ещё в юности: «Нет, я не Байрон, я другой, / Ещё неведомый избранник,// Как он гонимый миром странник,/Но только с русскою душой» (I, 321). Именно это ощущение своего кровного родства с Россией предопределило появление патриотической лирики Лермонтова, создать которую мог лишь поэт с обострённым чувством национального самосознания. Лирический герой Есенина смиряет свою «бунтующую душу», потому что он не может жить без родины в отличие от безродных романтических бунтарей Байрона. Это сближает Есенина с Лермонтовым. Лермонтовский подтекст имеет и заключительная строфа маленькой поэмы «Русь советская». Подобно автору стихотворения «Родина», Есенин подчеркивает то, что противостоит его «странному» патриотическому чувству: «Но и тогда,/ Когда на всей планете /Пройдёт вражда племен,/ Исчезнет ложь и грусть,-/Я буду воспевать/ Всем существом в поэте/ Шестую часть земли/ С названьем кратким «Русь»(II, 97). Особый смысл здесь обретает противительный союз «но», заставляющий вспомнить лермонтовские строки «Но я люблю, за что не знаю сам». «Ложь», как сущность новой идеологии, и «грусть» поэта, как следствие разочарования в ней, сродни лермонтовским. Есенин отделяет в «маленьких поэмах» приметы той действительности, которые он не принимает, противопоставляя им вечную, исконную Русь. Поэт не случайно подчеркивает в конце, что он будет воспевать не «Русь советскую», а родину с названьем кратким «Русь». Именно поэтому и у Есенина чувство любви к отчизне приобретает «странный» характер, т. к. его патриотизм противостоит идеям интернационализма, насаждаемым советской идеологией. О своеобразном «лермонтовском подтексте» есенинских размышлений свидетельствует ещё одна деталь. В поэме «Русь советская» Есенин характеризует разговор сельчан с помощью «лермонтовского» эпитета: «Корявыми немытыми речами / Они свою обслуживают «жись»(II, 95). Эпитет «немытыми» помогает вспомнить лермонтовские гневные строки: «Прощай, немытая Россия! Страна рабов, страна господ»(I, 472). Есенин, подобно Лермонтову, не скрывает критического отношения к рабской психологии. Этот мотив находит развитие в поэме «Русь уходящая», где поэт дает возможность услышать мужицкую «немытую речь»:«С Советской властью жить нам по нутрю… / Теперь бы ситцу… Да гвоздей немного»(II,105). Лирический герой Есенина с горечью признает, как далеки реалии советской действительности от его романтических представлений о крестьянском рае на земле, которые он воплотил в поэме «Инония»(1918). В маленькой поэме «Русь уходящая» лирический герой Есенина осознаёт себя представителем «потерянного поколения». Подобно лирическому герою Лермонтова, который осуждал себя за бесплодно прожитые годы в стихотворении «Дума», поэт с горечью признаётся в том, что переживает тяжёлый кризис: «Я очутился в узком промежутке» (II,105). Положение лирического героя есенинских «маленьких поэм» можно сравнить с тем состоянием, в котором оказались современники Лермонтова. Автор «Думы» «выразил трагедию поколения, затерянного на перепутьях истории. Передовой человек 30‑х годов девятнадцатого века чувствовал себя «лишним» в своей стране и даже в целом мире. Сходную драму отразил и Есенин, почувствовав, что Родине не нужны ни его любовь, ни его творчество: «Вот так страна! / Какого ж я рожна’/ Орал в стихах, что я с народом дружен?/ Моя поэзия здесь больше не нужна,/ Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен»(II, 96). В творчестве М. Ю. Лермонтова трагедия поэта подчеркивается его характерной романтической иронией. Горькой иронией наполнены и многие размышления Есенина. Сравнивая финальные строки «Думы» и «Руси уходящей», можно и здесь увидеть скрытый диалог. Лермонтов предрекает строгую оценку, которую дадут его поколению: « И прах наш, с строгостью судьи и гражданина, /Потомок оскорбит презрительным стихом, /Насмешкой горькою обманутого сына / Над промотавшимся отцом»(I, 401). Есенин, предвидя подобное осуждение, предпринимает попытку пойти за молодым поколением, сознавая, что воспитанное на агитках «Бедного Демьяна», оно вряд ли его поймёт и примет. Именно поэтому заключительная строфа «Руси уходящей» насквозь пронизана горькой есенинской иронией: «Я знаю, грусть не утопить в вине, /Не вылечить души /Пустыней и отколом. /Знать, оттого так хочется и мне, /Задрав штаны, /Бежать за комсомолом»(II, 106).
Из приведенных примеров можно сделать вывод о том, что раскрывая тему Родины, Есенин вслед за Лермонтовым обращался к образу степи, который олицетворял просторы России и широту русской души. Во многом сходными по своей сути были глубокие лермонтовские и есенинские размышления о «странной» любви к родине. Не случайно в поэме «Русь бесприютная»(1924) Есенин упоминает Лермонтова среди наиболее близких ему по духу русских поэтов, драматизм детских впечатлений которых во многом предопределил их дальнейшую судьбу: «Я тоже рос / Несчастный и худой./ Средь жидких /Тягостных рассветов, /Но если б встали все / Мальчишки чередой /То были б тысячи /Прекраснейших поэтов. /В них Пушкин, / Лермонтов, Кольцов, /И наш Некрасов в них, /В них я…»(II,100). В связи с этим нельзя не согласиться с утверждением лермонтоведа Г. Е. Горланова, который писал: «Ключ к уяснению специфики дарований и у Лермонтова, и у Есенина один — это духовное понимание русской идеи, «почвенный» склад мышления, выразившиеся в искренних чувствах любви к Родине»7. Не случайно лермонтовский подход к раскрытию темы Родины в своеобразной есенинской интерпретации ярко проявился в «маленьких поэмах» Есенина, созданных именно в 1924 году, когда отмечалось 110-летие со дня рождения его любимого поэта. Осознание этого приобретает особую актуальность и в связи с предстоящими двумя юбилейными датами, которые разделяет один год: 200-летием со дня рождения М. Ю. Лермонтова и 120-летием со дня рождения С. А. Есенина.
Примечания
1. М.Ю. Лермонтов. Собр. cоч: в 4 т. Л., 1979–1981. Т.I. С. 208. В дальнейшем цитируется это издание с указанием в скобках тома и страниц.
2. Есенин С.А. Полн. собр. соч: в 7 т. М., 1995–2001. Т.1. С. 86. В дальнейшем цитируется это издание с указанием в скобках тома и страниц.
3. См.: Розанов И. Воспоминания о Есенине// Сергей Есенин в стихах и жизни. Воспоминания современников. М., 1995. С.301.
4. Голованова Т. Наследие Лермонтова в советской поэзии. Л.,1978. С.63.
5. Максимов Д. О двух стихотворениях Лермонтова //Русская классическая литература. М, 1969. С. 124.
6. См.: Коровин В. «Дума», стихотворение М.Ю.Лермонтова // Русская классическая литература. С. 149
7. Горланов Г. «Люблю отчизну я…»// Пенза., 2012. С.327.
